Глава №1
Множество миров вместо введения.

Каша, помойка, свалка и наконец сумбурная мешанина мыслей, чувств, ощущений, дополняемые горьким опытом уже приобретенным и грядущим впереди, вот что творится у каждого в голове. Вроде бы все нормально, у всех есть голова на плечах, у всех в голове есть свои замороченые мысли, только вот понимания друг друга почему-то нет. А нет как раз из-за разности миров в котором живут. Каждый ищет или строит свой мирок, мирок в котором он может жить, это что-то вроде собственной атмосферы в которой можно дышать, кто-то дышит чистым кислородом, а кто-то не может обходится без высокого содержания углекислого газа, да и по сути совершенно не важно чем он дышит, а важно только то что его атмосфера отличается от других. Достаточно побывать в двух или в трех мирах и станет понятно, каждому – свое. Как пример можно взять этих любителей Интернета с глазами как у окуня, красными и на выкате. Или этих клубных детишек, которые прыгают под монотонные, долбящие звуки с вечера до утра. А как по поводу тех, кто с утра до вечера торчит в собственном дворе. Вот и создал каждый себе приемлемую для себя атмосферу, свой мирок который можно принять таким, какой он есть либо быть отвергнутым. Войти в чужой мир вряд ли кому-то хочется, потому что у него есть свой, а вот познать его хочется всем, но как ни странно после первой же нотки непонимания чужого мира его хозяина (в лучшем случае) называют глупцом или идиотом. Однако самому нужно быть достаточно умным человеком чтобы понять, чужой мир не есть маразматическим он просто чужой.

Глава №2
Образы и реальность.

Утро. Утро его любимое время. Утром он чувствует что жизнь все еще течет, течет как бурная, горная река. Раньше его день заканчивался утром, но сейчас все по другому.
Как всегда играла какая-то мелодия восьмидесятых, глаза было не возможно открыть, потому что они слиплись от крепкого сна, да к тому же он знал, что глаза открывать больно, если мозг еще не проснулся. Техника пробуждения была отработана уже давно, но почему-то не всегда срабатывала. Первое что нужно было сделать это сесть, если это не происходило значит сон продолжался дальше. Этим утром на его счастье он смог заставить себя подняться. Медленно оживали мозги, чувствовалось как по извилинам побежали мысли: «Наверное извилины – это дороги, а мысли это насекомые с кучей лап, поэтому я могу чувствовать как они там суетятся» - это была первая мысль. К счастью вторая мысль была более трезвой: «Вечно так, первая мысль приходящая по утру такой бред!!!» - подумав об этом он не открывая глаза сплюнул вправо, забыв что справа спит любимая кошка, не то чтобы в плевке содержалось очень много слюны, скорей он просто был эмоциональный, а кошки твари чувствительные, поэтому та в свою очередь метнулась в сторону. Стороной оказалось место между ног, где стояла утренняя палатка. Сдерживая эмоции которые настырно пытались выйти наружу через горло, он как можно осторожнее взял в руки кошку и поставил ее на пол. «Повезло» - подумал он. Такого быстрого пробуждения не было уже очень давно. Обычно он оставлял себе минут 15 чтобы выйти из сна, но сейчас все произошло слишком быстро и оставалось куча времени на приготовление к работе. Но вылизать из теплой пастели совершенно не хотелось. Все еще играла музыка. Он привычно потянулся в коней дивана и выдернул шнур из розетки, будильник смолк. Этим утром было непривычно тихо, все что не так как всегда вызывало интерес и настороженность, он начал осматривать комнату. В противоположном конце дивана на полу стояла коробка из под микроволновой печи, на ней стоял уже стихший будильник, а вокруг валялось куча сухих листов и цветов которые уже отцвели. Рядом с коробкой, на детском стульчике в который обычно сажают детей до двух лет чтобы они сидели вровень со столом, стоял огромный цветочный горшок, а в нем раскинувшись в разные стороны цветок. «Ему ведь уже больше двух лет, может быть поставить его на табурет, нет тогда дома станет на одну табуретку меньше и мне придется залезть на этот детский стульчик, хотя сидеть буду выше всех, но есть будет неудобно» - мысли странная вещь, кажется даже что это не мы контролируем их, а они нас. Дальше было окно, то есть он знал что за опущенными жалюзями есть окно. Если бы за окном был хороший, радующий глаз, пейзаж жалюзей в этой комнате не было бы вообще, но вместо пейзажа за окном стоял дом напротив, в детстве он и сам часами пялился в подзорную трубу, выглядывая что же творится в окнах напротив, заглянуть в чужие мирки хотелось уже тогда. В свой мирок пускать он никого не хотел, поэтому держал жалюзи всегда опущенными. Продолжая осматривать комнату, его взор упал на кучу удочек стоящих в углу: «Непонятно почему я разрешаю держать у себя в комнате чужие вещи» - хотелось хотя бы для самого себя казаться хозяином в своей комнате. Дальше была полка. Слева на ней было куча различных книг, тетрадей, и еще кое-что что он хранил как зеницу ока хотя не понимал зачем. «Здесь живет гений!» - конечно же гений, только у гения стоит куча компьютерной литературы, рядом со словарем по современным терминам и выражениям, русско-английским словарем, и заключает этот список аж два орфографических словаря, хотя писал он все равно с ошибками. Справа и на полке все было в компакт дисках и дискетах. И все это покрывал ровный и толстый слой пыли. Ему не было тяжело или лень убираться в комнате просто он считал это не всегда нужным, и к тому же при уборке все же большая часть пыли, вместо того чтобы быть смытой с тряпки в раковину, оказывалась летающей в воздухе. Над полкой висели плакаты мечты детства – болидов Формулы 1.
Нет, ничего необычного и странного. А тишина была по одной простой причине, сегодняшнее утро было воскресным. На улице было гораздо меньше машин, от которых было больше всего шума. В квартире, вместо того чтобы греметь посудой, сливным бочком в туалете и краном в ванной, мирно дрыхли в соседней комнате сожители.
За ночь постель становится такой теплой, что заставить себя вылезти из нее равносильно тому чтобы вообще проснуться. Поэтому он как можно быстрее вскакивал с кровати из быстрее чем требуют в армии натягивал на себя всю одежду, в которой он собирался выйти из дому. Конечно умываться в свитере не совсем удобно, но это не останавливало. В конце концов можно было вообще не умываться, зачем усложнять итак сложную жизнь. Хотя ванна опять же манила теплом. Ванна и теплая вода текущая из крана была последняя ступень к пробуждению. «Вечно одна и та же назойливая мысль – забить на все, раздеться и залезть в теплую ванну и провалятся в ней все утро, а уж потом можно идти по своим делам» - самое странное даже когда такая возможность выпадала, вместо теплой ванны он выбирал теплую и сонную постель.
После ванны его долгий путь лежал на кухню. У своей миски привычно сидела кошка. «Лучше дать ей пожрать сразу, а то начнет тереться об джинсы и оставит на них половину своей шерсти, так себе дороже ведет, лучше уж накормить, сытая она опять спать отвалит. С утра как-то не до кошачьей любви пусть она потрется об меня вечером» - вот тебе и любовь к животным с утра не люблю, вечером люблю. Привычно насыпая с свою кружку кофе втихоря матерился: «Ну какое их сраное дело какая у меня кружка, неделю я ее не мыл или пару дней, все равно кроме меня никто из нее не пьет, а ведь достали до мозга костей» - конечно, кто может понять что это только если в кружке остатки от чая и туда налить кофе тогда противно пить, а если там раньше был кофе и туда опять наливаешь кофе, то вкус не меняется.
И вот уже он вышел из квартиры и стоит закрывая за собой дверь. Осталось только решить покурить сразу или подождать пока легкие почувствуют себя лучше. А потом влиться в дневную суету чтобы пройти, а лучше пробежать этот день как можно быстрее, ведь это день все таки.

Глава №3
О снах.

Привычный взгляд через дорогу, где была припаркована его «ласточка» или «белоснежка», так он называл свою машину. День был закончен, почти закончен, осталось дойти до дому и лечь спать. Это было самое тяжелое, все время вспоминались слова из песни: «Ты можешь лечь и уснуть, и убить эту ночь...» - и чуть дальше было продолжение: «завтра утром ты будешь жалеть, что не спал». Да это было про него, самое тяжелое для него было заставить лечь себя спать ночью, хотя он уже давно пытался соблюдать некоторый режим, спать ночью, а не днем, но все равно с приходом ночи хотелось жить вместо того чтобы смотреть сны. Хотя сны он тоже любил. Но на улице была ночь, а он вместо того чтобы уже лежать под защитой теплого одеяла он сидел на лавочке, около своего подъезда, курил, наслаждался ночной тишиной и своей «ласточкой». Очередной раз медленно проводя взглядом от переднего бампера до задних стопарей, медленно выпускал дым. Мысли сбивали одна другую. Сначала были мысли о последнем разговоре, потом о людях с которыми пришлось столкнуться за день, затем о своей «ласточке», опять о «ласточке», снова о «ласточке», и потом о курении. «Как в мире мало вещей которые заставляют меня жить» - да, ему был нужен стимул, стимул для жизни. С одной стороны вопрос, зачем живет человек, глуп, а с другой у него были свои взгляды на жизнь. Он точно знал что если он куда-то идет, то в этом есть смысл, если он что-то делает, то и в этом есть смысл, даже если он просто слонялся без дела он знал, что слоняется только для того чтобы убить время. Убить время чтобы жизнь продвинулась немного вперед и что-нибудь произошло. Так вот если во всех его действиях был смысл он считал что и в его жизни должен был быть смысл. Но сколько не размышлял он об этом ответа все равно не находилось, а лишить себя жизни он возможно даже и не мог, но главное не имел права. Не только из-за своего вероисповедания, но и потому что были несколько людей которые слишком сильно его любили, и кто знает что стало бы с ними не став его самого. Хотя возможно это была той отговоркой которую он придумал сам для себя, но главное было то, что он выбрал жизнь, а значит он должен был знать для чего живет, поэтому постоянно нужно было находить цель в жизни, а когда она достигалась приходилось находить новую. Было пару раз, когда он рушил все что было вокруг, почти весь свой мирок, чтобы построить что-то новое. Изменения, происшествия, вот что заставляло чувствовать течение жизни, чувствовать что если что-то вокруг происходит значит он не мертв. Для него было мало видеть людей которые идут, машины которые едут, дома которые строятся, или как вслед за холодными осенними дождями начинал падать снег. Это все было как нерушимый закон. Но не давало ощущение жизни, не той жизни которая была внутри. Ему было нужно чтобы его душа не покоилась, а радовалась и пела или металась и рыдала. Было и еще одно необъяснимое. Когда он садился в свою «ласточку» и ехал, совершенно неважно куда и зачем, главное чтобы чувствовать скорость, главное чтобы слышать рев мотора, главное чтобы ехать, то все как будто уходило за задний план. И хотя в голове крутились все те же мысли о каких-то проблемах, о каких-то делах, все это почему-то переставало тревожить. Это было исключением из всех правил.
Как всегда последнюю сигарету, которую он выкуривал перед тем как войти в подъезд, он курил дольше всего и докуривал до фильтра. Несколько секунд сидел смотря в ночное небо, и заканчивал свой день входя в сонный подъезд.

Глава №3
Параллель.

Пустыня. На горизонте какие-то скалы, а прямо перед носом забор из натянутой железной сетки, которая скорей всего под высоким напряжением. Через каждые сто метров в землю вбиты таблички с надписью: «Keep Out». В голове всплывает довольно-таки странный перевод: «Не входить опасно для жизни». Не нужно повторять дважды, он великолепно знает, что за этим забором живут утки. Вокруг ни души. Еще бы, каждый знает, что будет если его хотя бы из далека увидят утки – его ПОИМЕЮТ.
«Странные эти животные, без половых органов а имеют всех» - эта мысль вполне соответствовала его месту – сну. «Хотя может быть и слава богу хватит уж человеку иметь природу, пора и природе поиметь человека» - а вот вторая как всегда была здравой. «Ну что такое?!?! Даже во сне не могу мозг отключить. Некоторым сто грамм хватает чтобы мозг отключить, а меня даже сон не вырубает» – да это было обидно ощущать! Чтобы не происходило его мозг работал, поэтому даже во снах он контролировал себя. Нет он не мог контролировать ни место где окажется ни действия которые происходили вокруг, то все что делал он делал осознано. Приходилось воспринимать сны как компьютерную игру и действовать по сюжету. В этот раз сюжет был сложнее обычного. Какие-то родственники, лица которых ему были совершенно незнакомы должны были переехать из точки «А» в точку «Б». Непонятно от куда он уже заранее знал об этих утках и о том где находится эта точка «А», но раз уж он был здесь нужно было играть, а чем еще занять себя ночью, а тем более во сне.
Он повернулся спиной к забору и увидел небольшой городок как в американских фильмах. Одноэтажные катеджы, и население в несколько тысяч человек. Вдруг мгновенно оказался на центральной площади этого городка. Скорей это была даже не площадь а площадка, радиусом в триста метров, по центру которой был небольшой круглый фонтанчик, а который с четырех сторон окружали лавочки. Вот по этой самой площадке, как по рингу бегал народец, с дикими криками и поднятыми вверх руками. «Спокойствие, только спокойствие» - он надеялся на одно, что попал не в город с душевно больными. Наблюдая за этой суетой он вдруг заметил среди людей утку. «Сейчас поимеет» - так и было она догнала одного мужичка, и было видно, что в данный момент секс не доставляет ему ни какого удовольствия. Он громко матерился пытаясь сбросить насевшую на спину утку, но все было тщетно. Через некоторое время утка спрыгнула с мужичка и побежала за следующей жертвой, на этот раз за девушкой. «Эта утка наверное БИсексуалка» - ну это у людей «БИсексуалы» и с противоположным полом и со своим могут, а уток умом было не понять. «Вообще картина конечно интересная, но надо все же родню перевести, да и вообще как бы не стать частью этой картины – поимеют еще» - с этими мыслями он пошел по узким улочкам к родне. Родня была уже вся в сборе. Около домика стояла какая-то машина, Аля кабриолет, багажник которой был завалин сумками, а около нее стояли две какие-то девчонки лет двенадцати и женщина, видимо их мать. «Вот блин, в родне мне на девок везет безумно, что двоюродные все сестры, что троюродные, хоть во сне бы парни родней были, так ведь нет» - да в этом плане не повезло ни в реальности ни во сне. «Надеюсь хоть за рулем буду я сидеть» - ну это пожалуйста. Женщина протянула ему ключи от авто, и все потихоньку стали залазить в салон. «Только бы опять рулевое управление не отказало» - надо признать, во снах автомобиль водить намного сложнее чем в реальности, все время происходит какая-то ерунда, то ты жмешь газ в пол а машина едет десять километров в час, то колеса по одному начинают отваливаться и приходится играть в коскодера-трюкача и ездить на двух, а иногда и на одном колесе, про тормоза вообще говорить не хочется. На этот раз все было более или менее, машина потихоньку разогналась и поехала, слушалась управления, и колеса были на месте. «Ну конечно же, по другому и быть не может, наш путь обязательно должен проходить именно здесь!» - все стало понятно когда вдоль трассы потянулся опять этот забор с вбитыми в землю предупреждающими табличками. Он начал разгонятся предвидя атаку уток. Впереди показался железнодорожный переезд. «Сценарий продуман до мелочей, сейчас я остановлюсь перед поездом, и мою родню перетрахают утки» - догадливый блин! На переезде были опущены шлагбаумы, поэтому ему все же пришлось остановится. И в этот момент сзади показалось с десяток уток. Он посмотрел в зеркало заднего вида, потом вперед, и хоть шлагбаумы были закрыты но поезд не приблежался. «Ну и что? Это один из тех снов где я умираю? Я должен рвануть вперед и нас должен сбить поезд. Похоже нет, ведь обычно умираю я один а тут еще и родня, пожалуй рискну. При хорошем раскладе поезд вместо нас переедет пару уток, если утки не поимеют поезд, я уже и в это начинаю верить» - расчет был точен. Они промчались через переезд, несколько уток были умеротвленны под стук колес поезда: «Вот уж во истину - не стой под стрелой». Но оставшиеся в живых продолжали догонять. За переездом была прямая трасса, она была настолько прямой и длинной, что казалось упиралась прямо в небеса. Вдоль трассы потянулся все тот же знакомый забор, с предупреждающими табличками. Он взглянул в зеркало заднего вида, и ужаснулся, преследователей стало больше, и к ним продолжали присоединятся новые. Скорость авто все росла, но это не помогало и вот уже первые преследователи карабкались по багажнику...
«Тишина... какая приятная тишина, только вот в ушах звенит. Да это надо было так напиться! Хотя приятно проснутся посреди ночи. Если бы не сушняк, и этот сон, проспал бы наверное до утра. Кстати потолок ночью кажется белее белым чем днем. Философствую – значит еще не совсем протрезвел. Ладно пойду чайку попью» - он почему-то проснулся, дело было даже не в сушняке. «Странно, а где Мурка? Сволочь, наверное опять изменяет и спит в соседней комнате, накажу утром – жрать не дам» - это имело смысл, кошки чем голоднее тем ласковее. Он прошел на кухню, налил холодного чая и встал у окна. Послышался слабый скрип двери, а затем цоканье по полу. «А! Идешь стерва» - любимая кошечка отразила блеском глаз ночную луну, подошла, обтерлась одним боком о ногу и села около своей миски. «Что, тоже не спится?» - зачем задают ничего не значащие вопросы? Он смотрел на ночной район, на его пустые улицы, на темные подъезды домов, на редко проезжающие автомобили, а кошка смотрела на него. Чай был выпит, осталось решить выпить еще одну кружку или идти спать. «Завтра можно не вставать рано, значит можно сейчас не ложится спать, но тогда чем заняться?» - как всегда пошел перебор возможных вариантов. Вариант поехать к кому-нибудь в гости, который кстати возникал всегда первым, первым же и отсекался. Вариант сесть в автомобиль и ехать по шоссе на встречу солнцу был не приемлем, потому что он еще не совсем протрезвел, да и на это уходило много бензина. Еще несколько более бредовые мысли отсекались чуть ли не раньше того как возникали. Ничего не оставалось кроме того как идти спать. От этого становилось так грустно что хотелось наоборот побыстрее лечь спать. Он поставил кружку на стол, и вспомнил про кошку. «Ладно, уж набивай желудок ты и так несчастное животное, не познать тебе простых кошачьих радостей жизни. Деревенские кошки и по чердакам ползают, и по деревьям лазают, глядишь мышку поймают, а ты кроме как любимого дивана и любимой миски ничего и не видела» - с этими словами но начал высыпать из пакета в миску сухой кошачий корм.
«Вот это автомобиль! Вот это класс! Интересно какая мощность? А какая коробка передач? А как.... а вдруг прокатится дадут?» - он любовался спортивным авто, и совершенно не обращал внимания на человека стоящего рядом, который пытался донести до него какую-то информацию. «...будь осторожнее сто грамм краски для этого авто стоит сто долларов, дури в капоте столько что можно за один раз сделать резину абсолютно лысой, и не сожги сцепление» – до него дошло. «Ага значит это наставления, а если это наставление, значит покататься все же дадут» - осталось только дослушать. Он великолепно знал что все равно будет не так, как он захочется, даже если он будет ехать с максимальной осторожностью, то все равно что-нибудь произойдет, ему было совершенно непонятно зачем он должен был выслушать эти указания, но он терпеливо слушал. И вот настал тот момент, и человек протянул ему ключи и испарился. Он обошел машину вокруг, еще раз полюбовавшись ею снаружи. Дверь с тихим шипением открылась вверх. «Ламборджини или Лотус» - и хотя он очень хорошо разбирался в марках автомобилей и знал очень много их особенностей типо дверей, которые открываются вверх, а не в сторону, но во снах все слишком расплывчато. Он сел внутрь, завел мотор, и начал осматриваться, где же можно выехать из этого двора. Проехал немного вперед повернул и оказался перед содовым кольцом. «Странно неужто это сон для удовольствия? Ведь я даже не знаю, куда я должен ехать» - после недолгих раздумий он решил выбираться в свой район. Местность была знакомая, нужно было немного проехать по Садовому, а затем свернуть на Варшавское шоссе. Он ехал сначала не спеша, наслаждаясь ровным звуком мотора, резкими и легкими ускорениями, быстрыми перестроениями из ряда в ряд. Но вот он уже свернул с содового проехал еще немного и оказался на Варшавском шоссе. Он знал что впереди длинная и прямая дорога, с подъемами и спусками, почти до района по которой будет очень приятно прокатиться с ветерком. И он начал разгонятся, посматривая на спидометр. Скорость подходила к двумстам километров в час, он уверенно маневрировал между другими автомобилями, но вдруг. Вдруг оказалось что он едет на матрасе. На обычном потертом, белом матрасе с широкими голубыми полосами по всей длине. Матрас парил над землей как ковер-самолет, и скорость у него была именно такая, какую он успел разогнать на авто. Самое страшное оказалось не то что он был на матрасе, и даже не его скорость, а то что не было никаких органов управления, да и какие органы управления могут быть у матраса? Но все было бы ничего, если бы не широкая задница троллейбуса, которая быстро приближалась, точнее это он к ней приближался. Он схватился руками за края матраса и перенес всю свою массу тела на левую сторону. Матрас накренился и начал уходить в сторону. «Иногда у меня мозг очень шустро работает» - он у всех шустро работает в экстремальной ситуации. Но это был не конец, ведь скорость была очень высока, а он понятия не имел как можно затормозить летящий матрас. Приходилось продолжать лететь, маневрируя между другими участниками движения. Через некоторое время скорость начала падать.
«Эти цветочки какие-то серые, неживые» - обои оказались так близко к открывшимся внезапно глазам, он не смог сразу сориентироваться и подумал что все еще спит. Помнится в детстве мама рассказывала, что он спит в экзотических позах, уткнув морду в подушку, а задницу подняв вверх, либо ноги вытянув вверх вдоль стены, либо вообще телом на кровати, а ногами на полу. На этот раз спать вплотную к стенке его заставила кошка. Он как можно плотнее придвинулся к стене, а на все оставшиеся место растянулась кошка. Когда он повернулся к ней, она открыла один глаз и издала какой-то очень короткий звук, нечто среднее между мяуканьем и мурчанием, как будто спрашивала: «Тебе чего?». «Нет ничего, извините что потревожил» - он начал осторожно перелазить через нее. И когда дошел до выхода из комнаты, его как медным тазом накрыло: «А чего это я вообще проснулся, и куда направляюсь?» Постояв несколько секунд решил все же дойти до кухни, и продолжить обдумывать этот вопрос уже там. Но смена местонахождения ни к чему не привело. Он сидел на холодном кожзаменители, которым была обшита табуретка, от нее мерзла задница, по тихоньку начали замерзать ноги, и вообще в голову начали лезть тоскливые мысли. Он взглянул в окно, было облачно, и в добавок ко всему был туман. «Ну хоть что-нибудь бы радовало» - нет уж милый мой, помучайся, умнее будешь. Через некоторое время он уже полностью пришел в себя, резко встал чтобы налить себе чаю, но вдруг у него потемнело в глазах и повело в сторону. «Может быть ощупать себя, вдруг это в меня каким-нибудь транквилизатором выстрелили, нет лучше уж вернусь я в постель, а то пока себя лапать буду загремлю прямо здесь, посреди кухни, сожителей разбужу, по шее получу, тогда и ощупывать себя не придется, когда по шее дают это сразу чувствуется» - все эти мысли пронеслись у него, или вместе с ним, пока он шел обратно в постель.
«Ну! Все готово, будем подыматься» – он стоял рядом с отчимом, они оба были почему-то в одних трусах. Вокруг не было ничего, вообще ничего, кроме какой-то пластиково-железной пластины шириной два метра на метр. «Будем» - они с отчимом встали на нее, и она тут же начала подыматься. Единственной опорой и в тоже время подъемным устройством была телескопическая труба. Они поднялись на высоту равную двадцетидвум этажам. Площадка остановилась, и они сели на край платформы, свесив ноги в низ. О чем-то болтали, и вдруг в его сердце забрался трах. Он никогда не боялся высоты, никогда не боялся ходить по краю, никогда не боялся упасть, но не сейчас. Страх становился все сильнее. Сначала это было просто сомнение, сомнение в том что это безопасно, что он знает что он делает, что все вокруг надежно, хотя вокруг не было ничего кроме их с отчимом на этой платформе и земли. Сомнение быстро переросло в недоверие, а затем в страх. Он отодвинулся от края платформы, и сел в центр, а отчим слегка подпрыгнул от чего платформу закачало. «Ты что делаешь-то? Высота двадцать два этажа, толщена подъемной трубы пол метра, ты весишь больше ста килограмм, и собрался тут еще прыгать?» - но отчим в ответ только начал с силой раскачивать платформу. Платформа с послушностью начала раскачиваться и почему-то еще и дергаться как на пружине. «Как ему удается на ней устоять» - это была последняя мысль перед началом его падения. Он летел вниз головой и почему-то вместо того чтобы смотреть на приближающуюся землю смотрел на подъемную трубу. Было ощущение, что он летит не вниз, а над этой самой трубой, но она вдруг изменилась, и оказалось что он падает вдоль высотного дома, потом вдруг все еще раз изменилось и он начал падать вдоль какой-то горы. Ему надоели эти непонятные изменения, которые он не понимал и он посмотрел вниз. Не нужно было долго пялиться в приближающуюся землю, чтобы достичь ее.

Глава №4
Отражения в вещах.

Новый день. Всегда был вопрос, а с чего же он начинается? С восхода солнца, или с пробуждения человека. А может быть он все же начинается, когда стрелки часов переваливают за двенадцать? Но главное все же не когда начался день, а начался ли он вообще.
Его прошлая ночь опять прошла хрен не знает где, так что пробуждение проходило длительно и мучительно. Хотя это был не самый тяжелый случай, в этот раз, он по крайней мере дошел до ванны на двух ногах, а не на четвереньках. Да он иногда позволял себе не просыпаться до тех пор, пока не доползет до ванны и не умоется, может быть, он сделал бы так и сегодня, если бы не сожители, которые не приветствовали его прогулок по квартире на четвереньках. Оперившись руками на раковину, он смотрел в зеркало. «Ну и рожа! И как только народ ее выдерживает, я бы такую увидел, точно в пятак дал!» - да он любил себя, любил нежно, хотя немного непонятным способом, но это была определенно любовь. Капая на пол водой, которая стекала с «морды лица», он проследовал обратно из ванны в комнату, сел на диван и подняв с пола носки поднес их к носу. «Резкого запаха нет можно и еще денек походить» - это был один из малочисленных способов экономить стиральный порошок и быстрее просыпаться.
Вот уже сидя за кружкой кофе он размышлял, где бы он хотел побывать во время сегодняшней прогулки. Мысли текли медленно и размеренно, иногда он отвлекался и начинал мечтать. «... а я делаю безразличное лицо и говорю – мне типа все равно у меня времени вагон, а она мне - может доедим до бара на моем «Мерседесе», а я ей - нет что-то хочется воздухом подышать, пойдем лучше пешком» - и хотя он еще даже из квартиры не вышел, а уже мечтал как может пройти сегодняшний день. Да мечтатель он был высшего класса, но мечты к сожалению мешают жить, поэтому он часто с ними боролся, убивая их почти сразу после рождения. На этот раз он немного расслабился и размечтался о знакомстве с девушкой приятной «наружности», непонятно почему он представил ее около «Мерседеса» и в норковой шубе, под которой не было ничего кроме кружевных черных трусиков и таких же чулок. «Ну хватит, с чего я начинал?» - он резко отбросил все мечты и вернулся к планированию прогулки, хотя заранее было известно, что начнет он либо у красной площади, либо на «Таганке».
Сегодня, машина была оставлена у ближайшей станции метро, дожидаться его возвращения. Он же спустился в подземный муравейник -метро. Он любил иногда погулять по городу, просто побродить по улицам, бесцельно убить время. Хотя кто знает, бесцельно ли это было.
Оживленный центр города. Суета, выхлоп автомобилей, подозрительные взгляды стражей порядка, разноцветные вывески магазинов и почти полное отсутствие природы. «Создал себе царь природы идеальную среду для обитания» - на самом деле это было удивительно, вокруг все искусственное и ненастоящее, а жизнь чувствуется. Хотя это не то чувство жизни которое испытываешь глядя на дикого медведя или колыхание травы на поляне, это нечто другое.
Он поднимался по ступенькам, через секунду он должен был оказаться в этой городской суете. Его уши были закрыты наушниками, а на поясе болтался плеер. Он снял его, переключил с проигрывания кассеты на радио. Это была еще одна вещь которая заставляет чувствовать жизнь, жизнь вокруг себя. Странное ощущение, когда играет кассета, ты знаешь что это подвластная тебе вещь, что она неодушевленная, что можно выключить, можно перемотать, но она в любом случае доиграет свое и плеер выключится. С радио же были другие ощущения, радио никогда не замолкает, по радио иногда говорит чей-то голос, пусть даже это будут глупые шутки «диджея», но ты чувствуешь жизнь. Смешно, но он даже в ванне не мог спокойно повалятся. Эта тишина вокруг угнетала. Когда ты лежишь в этой тесной комнатке, и каждое твое движение отражается от стен глухим звуком, приходилось либо постоянно, как глист, возякаться в ванной, либо мериться с тишиной. Поэтому он уже давно нашел выход, он включал душ, и пока он валялся в ванной, постоянно текла вода. Ванна наполнялась, он сливал воду, и наполнял опять. Главное чтобы было движение, главное чтобы текла вода. Хотя была и еще одна причина по которой он всегда брал на прогулку плеер. Эму нравилось, что он ничего вокруг себя не слышит. Отнимите у человека зрение и он начнет слышать то, чего раньше не слышал, отнимите у человека слух и он увидит, то чего раньше не видел. Это была правда, из-за того что он ничего вокруг себя не слышал, приходилось быть более внимательным, чтобы банально не угодить под автомобиль. Или не оказаться в дурацкой ситуации, когда к тебе обращается симпатичная девушка, а ты как идиот ее игнорируешь.
Он шел, рассматривая все вокруг как будто в первый раз. Пристально смотрел «бычью» в глаза, с жалостью смотрел на одинокие деревья с заасфальтированным стволом, с удивлением на бездомных собак которые отказывались от предлагаемых угощений, с непониманием на бомжей. Вокруг все казалось знакомым, может быть от того, что он всю жизнь прожил в этом городе, а может быть от того, что все время проходил по одним и тем же местам, просто с разным маршрутом.
Уже добравшись до Красной площади и стоя около входа в «ГУМ» он сделал перерыв, купил «хот-дог» и стоял неспешна его пережевывая. Откусив очередной кусок, он выругался: «Дурацкая вещь, не возможно откусывать равные куски сосиски и булки одновременно, и еще больше все это дело опошляет вытекающий в момент укуса майонез» - возможно, он злился просто из-за того что был голоден. Он медленно взглянул вправо. Здесь была узкая улочка по которой было запрещено ездить автомобилям и всю дорогу занимали люди. Осматривая толпу он вдруг увидел кого-то стоящего довольно-таки на большом расстоянии от него и тем не менее смотрящем именно на него. «Чего пялится? Задумался что ли?» - он отвернулся и посмотрел в другую сторону, где как в зеркальном отражении народу было отнюдь не меньше, . «Окружают чтоли? Вот говорил мне папа что меня прослушивают по телефону, не верил ведь, а теперь они наверное меня брать будут, надо бы побыстрее дожевывать «хот-дог», а то руки заламают мордой в землю уткнут, тогда жевать будет не удобно» - на лице появилась улыбка от картины которая появилась в его голове. Он продолжал жевать и осматривать толпу, но мысли были прикованы к этим двоим. Он еще раз посмотрел вправо, человек все еще смотрел на него, но именно в этот момент он повернулся к нему спиной и медленно пошел прочь. Машинально он повернул голову налево, и с той стороны была такая же ситуация. Внутри вдруг что-то перевернулось. Он почувствовал, что нужно идти, либо вправо либо влево. Нужно было сделать выбор. Он не видел людей смотрящих на него, но очень хорошо чувствовал, почти что знал, справа это то, что есть правда, то что он всегда знал и чувствовал, он даже знал что его не зовут за собой потому что нужно было лишь принять решение – правильное решение. А слева был обман, сладкий, приятный, тот который он хотел, но все равно хотелось идти за ним, он тянул за собой. Он уже не смотрел не вправо ни влево. Он просто пытался решиться, но время шло, а он не как не мог.
Прошло несколько часов и мягкий дневной свет превратился в сфокусированный и слепящий исходящий от фонарей. Он еще раз посмотрел вправо, затем влево, нет еще не было поздно последовать за одним из них, но он пошел прямо, вошел в переход, и направился домой.